Ах, Гоби! Путешествие по Монголии в поисках легенды

Buren 2018-01-09 03:01

Они о нас

Собрав массу свидетельств явления “кишки-червя”, они узнали, что лет за десять до их экспедиции чабан нашел олгой-хорхоя. Убил его, и посадив в банку с жидкостью от слепней, которые досаждают скоту, п

Охота на миф

Собрав массу свидетельств явления “кишки-червя”, они узнали, что лет за десять до их экспедиции чабан нашел олгой-хорхоя. Убил его, и посадив в банку с жидкостью от слепней, которые досаждают скоту, привез на праздник в Даланзадгад (опять это место), где чудо видело много людей. Раствор был негодным для консервации, экспонат скоро сгнил и его выбросили. Горелов записал имя отважного арата и в 1983 году, выстругав палочку (дерево не проводит электричество) и расщепив ее на конце, они вместе с командой и переводчиком-монголом, доцентом МГУ Улугпаном (тоже специалистом по беспозвоночным), отправились в пески.

Добравшись до места, где, по описаниям, могло жить таинственное животное, зоологи провели разведку. Саша Друк как самый крупный из них вырыл траншею, чтобы по срезу определить, кто здесь может жить. Песок лежал между тонкими, в сантиметр толщиной, слоями опавшей листвы. Червяк здесь мог бы жить, если бы не засоленные нитратами грунтовые воды. Значит, черви отпали. Для кивсяков «поверхностного опада» листьев, где они могли бы поселиться, не было. Оставался один вариант — змеи. Но следов их присутствия не было.

Закончив раскопки, исследователи двинулись дальше и скоро (по гобийским масштабам) наткнулись на небольшое семейное стойбище из нескольких юрт. Семидесятипятилетний арат, выходец из Внутренней Монголии, за чаем назвал себя, и Горелов, обладающий уникальной памятью, узнал его имя.

— Это вы лет десять назад поймали и привезли в Даланзадгад олгой-хорхоя?

— Я!

— Как он выглядел?

Выглядел он, по словам пастуха, как большой червяк, у которого даже с близкого расстояния трудно было различить голову и хвост. То ли два хвоста, то ли две головы с обеих сторон. А по бокам светлые полосы. В юрту вбежали двое внуков старого чабана. Им что-то хотелось сказать, но по этикету степи они не могли перебить взрослый разговор. Наконец старший, лет девяти пацан, дождавшись короткой паузы, крикнул:

— Олгой-хорхой!

— Где? — вскочил Горелов.

— Там, на бархане!

Горелов, нарушив этикет, выскочил из юрты и, второпях забыв свою ловчую палку, побежал к невысокому, метров в пять-шесть, холму. Дети на безопасном расстоянии устремились за ним. Наверху бархана Горелов увидел норку и осторожно заглянул в нее. Там в поперечном Т-образном ходе что-то лежало. Головы и хвоста видно не было. Он оглянулся на мальчишек и запустил голую руку в норку. Дети побежали к юртам. Горелов достал существо, осмотрел его и, повесив на шею, зашагал к зрителям. Мужчины смотрели настороженно, а женщины стояли так, что ноги их готовы были бежать прочь от ужаса, а головы повернуты назад от напряженного любопытства. Старик подошел к Горелову.

— Олгой-хорхой! — сказал он и протянул руку к Юрию Константиновичу.

Это был восточный удавчик, хвост и голову которого действительно легко спутать.

— И все? — разочарованно спросил Такнов, дослушав рассказ.

— В этот раз всё, но Горелов допускает, что в других случаях это может быть разновидность земляного червя или кивсяк. Опасность олгой-хорхоя в психике самих людей, наделяющих его необыкновенными свойствами. Помнишь: «олгой-хорхой — это ужас»? А ужас не живет в природе, он живет в нас.

Миф

Самовнушение — опасная вещь. Свои страхи мы часто культивируем сами и приписываем незначительному существу качества монстра. Он таинствен, опасен, у него две головы, он убивает волю и достоинство человека, который к нему приблизился: то ли брызгает ядом, то ли давит разум инфразвуком, то ли волны пускает невиданной силы. И легенды подтверждают эти качества, требуя поклонения. Как народ Гоби живет в суеверном страхе перед могуществом Червя, так и другие народы часто верят в угрожающие сказки о непобедимой непогрешимости и невероятном всесилии некой твари, диаметром меньше пионерского барабана, без ядовитых зубов и с электрическим зарядом, достаточным лишь для того, чтобы с помощью слабых радиоволн обещать ужас, если мы осмелимся отказаться от страха.

А Горелов, трезвый и образованный, уже спокойно поднимается по холму. Его не пугают фальшивые головы. Он запустит руку в норку, вытащит нашего олгой-хорхоя на свет голой рукой и покажет народу, который приготовил ноги, чтобы бежать, а головы повернул от любопытства.

— Это удавчик. Он питается теми, кто готов быть съеденным: ящерицами, мышами… А так, ничего особенного. Миф.

Слава Горелову, победителю страха!

Виктор Такнов только что нашел булыжник

Привет от динозавра

Мои рассуждения по дороге к “красному месту” Баянзаг примирили Такнова с разрушением одной легенды.

— Но динозавры здесь есть! — сказал он с интонацией “а все-таки она вертится!”.

— Кости и кладки яиц должны быть.

Плоский красный холм из песчаника возвышался над вылинявшей степью с невысокими и редкими зарослями саксаула, в которых медленно и степенно двигались упитанные верблюды. На краю осыпи, где когда-то американец Эндрюс нашел останки динозавров, мы расстались. Витя пошел искать скелет, а я фотографировать. Через пару часов мы встретились.

— Нашел?

— Надо искать после дождей. Когда вода размывает грунт.

— А в рюкзаке что?

Он достал большой овальный булыжник.

— В Москве скажу друзьям, что это окаменевшее яйцо динозавра, — Такнов подмигнул и заговорщицки засмеялся. — Они же там не знают, какое оно должно быть.

Других ценных находок не было, и мы отправились дальше — к белой дюне, к черным скалам, к пастухам, которые на лошадках пытались из зарослей на склоне сопки выгнать волка, к бескрайним просторам, которыми одарила нас Монголия...

Улетали мы из современного аэропорта Чингисхан. Сдали вещи, попрощались с нашими друзьями из “Интуртрейд Компани” — Товуу Болдом, Муней (Мунхцаг), водителем Ганпурэвом и отправились на посадку. Но тут местное радио по-русски попросило Виктора Такнова пройти в багажное отделение.

— Слушай, Михалыч! Оказывается, это не булыжник, это действительно было яйцо динозавра! Семьдесят миллионов лет, — печально сказал он вернувшись.

— А почему было?

— Потому что вывозить их нельзя.